Повесть об Алите и Матао

(кон. 11 века).

Предисловие переводчика.

Я впервые представляю здесь образец провинциальной литературы древней эпохи. Именно после реформаторской деятельности Тануры, с ликвидацией запрета на создание провинциальных библиотек и самостоятельную творческую деятельность в провинции, она достигает своего расцвета, будучи представлена, помимо данной "Повести", многочисленными сборниками стихов, а также авантюрным романом "Монах Ивуга истребляет еретиков". Мы представляем на суд читателя этот достаточно короткий текст вместе с его фольклорным источником, чтобы он мог ознакомиться с типичным образцом литературы эпохи Семикнижия. Стиль повести напоминает "Евангелие Тануры", хотя тема ее вполне бытовая. Епископ Аритоа - историческое лицо, сохранились его приказы и отчеты центральному правительству. Он был обращен в рагадху самим Танурой во время визита последнего в Вапоа, канонизирован в 1101 году, гробница разрушена в 1497 году протестантами. О главных героях повести исторических данных не сохранилось.

Повесть об Алите и Матао.

Матао был из матонги писцов и получил образование в Царитау. Когда же вернулся в свой город Вапоа, в этот день пришла весть о смерти Тануры и весь город плакал, а еретики радовались. И когда была официальная церемония и мы шли по улицам, верные пели погребальные песни, женщины по левой стороне, а мужчины по правой. Там-то и встретились Матао и Алита, и как только он увидел ее, внутри его сердца вспыхнул свет, подобный свету над горой Ирао, когда она бросает камни на жителей долины Тау. И он повернул к ней голову и спросил: как тебя зовут? и девушка ответила. Вечером она спрашивала у своих родителей - кто этот юноша, что шел с нами вместе? Они сказали: это Матао из матонги писцов, он недавно приехал из Царитау. И ей всю ночь снились его глаза, а утром она поняла, что любит его, и будет любить, пока ястреб не унесет ее душу на луну.

Но вечером в день их встречи, когда она еще не знала, что любит его, все юноши из матонги писцов дали клятву вступить в монахи, чтобы восполнить смерть Тануры, и Матао тоже дал, ведь как он не любил Алиту, слышал в столице Тануру своими ушами и не мог устоять против истины. Но ночью, перед посвящением, Матао приходит к своему духовнику Аритоа и говорит: я видел девушку в день скорби о пророке, и я боюсь, что любовь к ней не даст мне соблюсти мои обеты.

Аритоа ответил: нет такой силы, которая могла бы препятствовать соблюдению обетов. Подумай, Матао, во что ты влюбился, какая идея охватила твой ум! Вонючие кости, обмазанные жиром, глупость в голове ее и слизь между ногами ее, тонкий и крикливый голос с утра до вечера, сопливые и глупые дети, для которых надо работать - вот что получает мужчина, поверивший призраку любви. И ты, который слышал самого Тануру, который кончил с отличием великую школу, и ты впал в иллюзию, и ты поверил цветку, который рассыпается в руке! В горах на север от Вапа появились новые еретики, трумбаоты имя их, я завтра же пошлю тебя на ликвидацию их и будешь командовать батальоном монахов огня, чтобы война погасила огонь в твоем члене и выбила дурь из твоей головы.

Так сказал Аритоа, но он не упомянул об огне в его сердце, а такой огонь неугасим войной. А те трумбаоты, они верили, что Ворона подобна шару, из верха которого вытекает доброе и называется Танура, а из низа злое, и называется Мрауна; истинного же Тануру подменили, когда он пропадал на два года, а во дворце воспитали злого Тануру, который извратил учение; они также насилуют детей и едят дерьмо собак.

А тем утром, когда Алита поняла, что любит, она спрашивает у своей сестры Малау: кто этот Матао? Можешь ли ты узнать, где он живет и что собирается делать у нас в Вапоа? И есть ли у него жена или обрученная невеста?

Малау идет по городу Вапоа и спрашивает у своих знакомых. Возвращается она грустная и говорит сестре: я вижу, что этот юноша нужен тебе, и ты могла бы выйти замуж за него, потому что он из благородной семьи, как мы, но этого не будет никогда, не потому что он женат, но хуже, он посвящен сегодня в монахи ордена огня и ушел по тому пути, по которому в наше время уходят лучшие из юношей, потому что этот пьяница Танура научил их ненавидеть женщин. Так она сказала, потому что поклонялась богине любви и была еретичка.

Алита очень опечалилась и молча легла на кровать свою. Малау подходит к изголовью кровати и говорит: зачем так печалиться, сестра моя? Нет силы больше любви, и никто не может противостоять ей. Даже монахи ей подвластны, но они потерпели в ней поражение или не знали истинной страсти, а поддались ветру времени и желанию сделать карьеру. Но для чего мужчины делают карьеру? Для того, чтобы женщины их любили. И раз они уходят в монахи, чтобы достичь женщин, то бросят монашество, если женщины у них уже будут. Поэтому сядь, напиши письмо Матао о том, что ты любишь его, и ты увидишь, как он прибежит к тебе и забудет свое монашество. В любви женщина обладает большей силой, и стоит ей сказать слово, как мужчина пойдет за ней на Северный Континет.

Так самонадеяно говорила Малау, и ей казалось, что она рассуждает правильно. Ибо у монахов одна логика, отрицающая желания, а у женщин другая, утверждающая их.

Алита поверила ей, потому что сильно любила Матао: представить, что он потерян навсегда, ей было поначалу страшно. Тогда Малау пошла к стенам монастыря, взяв с собой денег и статуэтку богини любви.

Малау подходит к монастырскому сторожу и говорит: я заплачу тебе денег и поцелую тебя в губы, если ты передашь эту записку молодому монаху Матао. Монастырский сторож говорит: я не могу этого сделать, потому что через час он уходит воевать с трамбаотами; но меня похвалит начальство, если я сейчас тебя арестую. И начал кричать, что эта грешница хотела его подкупить. Когда же ее схватили и обыскали, то нашли статую богини и письмо. Сказали об этом Аритоа, который отвечал в тот день за охрану, потому что его ученики уходили на войну. Аритоа прочитал записку и говорит: вот хороший повод для монаха победить желание, зовет Матао на это место и приказывает ему: эта женщина поклоняется ложным богам и по нашим законам подлежит смерти, потому что смерть исходит от богов и богинь ее; она сестра той, о которой мы с тобой говорили, и принесла от нее тебе записку, наполненную мерзостями, которую я не буду показывать, чтобы не смущать твое сердце. Ты же, если действительно ученик Тануры, отрежь ей голову при всех братьях твоих и прокляни сестру ее. И Матао казнил ее и проклял сестру ее, но чем больше уста его проклинали, тем больше жалело сердце: он думал, что Алита больше всех женщин погибает во грехе, хотя больше их достойна спасения.

С таким сердцем он пошел на войну, и четыре месяца ликвидировал трамбаотов. Всякий раз, когда он сражался с врагами, ему казалось, что бьет охвативших Алиту бесов, и к боли в сердце от боев и трудов его прибавилась боль от разлуки, и все это слилось в одну большую боль, которая не давала ему покоя.

Трамбаоты же собрали три тысячи человек мужчин и разбили войско монахов огня. Матао раненого подобрали крестьяне из деревни, которая была возле поля битвы, и отдали одной вдове, чтобы она вылечила его. Ибо крестьяне уже начали тяготиться трамбаотами: те сначала раздавали им зерно из государственных амбаров, а потом и зерно кончилось, и детей не перестали забирать на посвящение истинному Тануре, как они называли изнасилование их.

И, хотя та вдова была православная, когда Матао выздоровел, хотела спать с ним, но он отбросил ее и в одной рубахе выбежал в ночь, идя по дороге на юг, потому что думал, что там Алита, а к утру его нашел патруль монахов воды, которые долечили православного офицера и вернули в Вапоа. Аритоа же стал к тому времени настоятелем монахов огня. После казни Малау он послал монахов в дом Алиты, но поскольку других статуй богини найдено небыло, а за записку тогда еще нельзя было казнить, Алита оставалась в городе.

Когда Матао вернулся в Вапоа героем войны, она еще больше полюбила его и хотела бежать из города, потому что ей было невыносимо жить в том же месте, где недосягаемый любимый. И она уже вышла за городскую стену на дорогу в Иритун, но какой-то сумасшедший старик подошел к ней и спросил:

- Зачем ты идешь по дороге одна, без отца или мужа? В лесах на западе живет множество еретиков, многие хватают девушек и вырывают из них печень, чтобы съесть ее во имя Вороны. Или ты одна из сестер Двойки, которые говорят, что женщина должна бросить свой дом и питаться подаянием? Святой Танура говорил, что вам невозможно жить, как живут монахи, вернись в свой город и к православной вере.

- Я не еретичка, старик, - ответила Алита, - и семья моя из православных рагадхов, но сердце мое охвачено любовью, которая выше любой веры, и я не могу жить в одном городе с любимым, потому что он ушел в монахи, а видеть недоступное слишком больно: смерть кажется мне единственным избавлением. Пусть лучше какие-нибудь еретики разорвут на части тело, чем дальше продлится это нестерпимое страдание.

Тогда старик улыбается и говорит: - В мире нет ничего постоянного, и монашеские обеты тоже непостоянны. Если твое чувство от Вороны, то люди не смогут остановить его, а если от тебя, то о нем не стоит беспокоиться. Бежать же от своей судьбы - гораздо большее безумие, чем просто умереть. Возвращайся в город и жди, когда Великая Госпожа сама устроит твою жизнь.

И она поверила ему, вернулась в Вапоа и начала ходить в церковь. Матао же стал часто проповедовать во храме, и чем чаще он видел в толпе ее лицо, тем яростнее обличал желания. А она ждала что все переменится и молилась об этом. Так прошло полтора года, и наступило время, когда громили еретикоженцев [1011].

В этот год и мать Алиты была охвачена этой ересью, приходит к дочери и говорит: "девушка должна рождать детей, иначе прекратится человеческий род. Раз все православные юноши кроме калек и идиотов ушли в монахи, а от идиотов не бывает хороших детей, то давай, я найду тебе еретика, ты ляжешь с ним и у тебя будут дети для истинной веры". Так говорили все еретикоженцы. А поскольку по нашему учению девушки должны были жить с теми, от кого родили детей, то как раз многие женщины были потеряны для истинной веры, а не как сказала ее нечестивая мать.

Алита испугалась, что у нее будет муж - между ней и Матао будет еще одно препятствие, - и побежала в монастырь, к Аритоа, который день и ночь принимал доносы на врагов учения. Ибо Аритоа уже стал епископом нашей области, а старого епископа схватили в плен сектанты и заставили пить ослиную мочу, пока не умер. И она говорит епископу: моя родная мать сказала так-то и так-то, а я не хочу быть ни с каким человеком кроме одного единственного. В церкви говорят, что женщина должна подчиняться матери, а мужчина - отцу, но не погрешает ли мать против учения?". Аритоа говорит ей: конечно, погрешает, эта ересь называется еретикоженство; и мне как раз пришел из столицы приказ истребить всех еретикоженцев. Мать твою мы вне всякого сомнения убьем этой же ночью, а тебя пока будем держать под арестом, чтобы не могла ее предупредить. И они заточили Алиту в яму, а сами пошли ликвидировать.

И когда ликвидировали всех еретиков, кого смогла достать рука их, вернулись в монастырь, и Аритоа, которого всегда охватывала после ликвидации большая печаль, ибо он скорбел о душах убиенных им неверных, которые никогда не достигнут Вороны, позвал Алиту и спросил:

"Ты могла не знать, что предаешь родную мать до смерти, но ты знала, что предаешь ее, и что я такой человек, который имеет силу убивать и ненавидит всякую ересь; зачем же ты пришла, чтобы сказать донос на мать свою? Какого человека ты любишь? Я вижу, что он православный, раз ты отказалась выйти за врага веры, но кто он? Я прикажу ему жениться на тебе, чтобы душа твоя успокоилась в печали по матери" Ибо Аритоа много раз видел, как предатели быстро успокаиваются, едва получат плату, и презирал их.

Но Алита билась как птица в силках и кричала на монахов: "Вы, рабы проклятой бумаги, зачем вы убили мою мать! Вы казнили мою сестру, отец мой и братья мои ушли на войну из-за ваших вонючих книг, и я одна вернусь в пустой дом! И любимого моего вы заковали в оковы и сделали ему вместо сердца букву из вашей книги, да будете вы прокляты во имя Тануры, потому что Танура так не делал!" И начала кричать им: да будете прокляты, а епископ вдруг вспомнил, что это та самая девушка, которая писала записку Матао. Один из монахов, который был врачом, подошел к нему и сказал: у нее истерика, потому что элемент воды стремится вверх и лишает ее разума, Аритоа сказал: поступай как знаешь; а сам задумался. Монахи окатили ее холодной водой и заставили выпить отвар из травы ху, после чего уже не могла плакать, а была как будто наполовину спящая.

Аритоа сказал ей: "Слушай меня, девушка. В гибели сестры твоей и матери и в том, что могут погибнуть отец твой и братья, не виновен ни я, ни один из пяти орденов, а только нечестивые и подлые сектанты, наводнившие империю. Ибо вначале при Тануре церковь не запрещала их, они же ночами убивали православных и делали над ними свои мерзости. Мы защищаем путь жизни, а они ведут по дороге смерти. И так же, как жизнь одна, а возможностей умереть много, истинная церковь одна, а еретиков очень много. Чтобы предотвратить гной, выжигают и тело вокруг раны, чтобы предотвратить убийство, убивают всех, кого подозревают в искажении правды. Никто из нас не виновен в смерти твоих родных, ибо они сами летели как мухи на огонь истории, и кто мешал им сидеть тихо, раз уж они не имели ума, чтоб понять, что происходит?

Теперь слушай о твоем личном деле. В том письме об еретикоженцах святой Анигуда, патриарх нашей церкви, пишет "- при этих словах Аритоа все монахи упали на колени, сам он поклонился иконе, Алита же оставалась неподвижной, потому что ее опоили,- "пишет следующее: "Необходимо не только уничтожить последствия греха, то есть еретиков, но и его причину, то есть уход в монахи и сектанты образованных юношей, что случилось не только у тебя в Вапоа, но и по всей империи. Ибо с тех пор, как мы сокрушили идолов, всех обуяло желание философствовать и отдавать свои жизни за вещи, которых они не понимают и никто из людей никогда не поймет. Итак, заставь половину твоих монахов жениться на достойных девушках из православных семей, а если они не знают на ком, то подбери им. Ныне наша вера нуждается не столько в философах и йогах, сколько в том, чтобы вообще сохранились церковь и народ наши, ибо царь Ритонги объявил нам войну и дороги заполнены бандитами, каждый вор составляет себе учение, чтобы оправдать воровство свое". Итак, я завтра намерен выполнить приказ и женить половину монахов, а кто будет сопротивляться, того я убью во имя Тануры. О Матао же я решил, что хотя церкви и тяжело терять такого храброго и способного человека, но пусть он женится на тебе. Он тоже любит тебя, Алита. Отведите ее домой."

И монахи отвели ее домой, обсуждая услышанное ими письмо Анигуды, ругая женщин и необходимость рождать детей. Никто из них не хотел, чтобы его завтра заставили взять себе жену, потому что они привыкли каждый день проклинать все это в молитвах и сутрах. Алита, когда оказалась дома, заснула и проспала до следующего вечера.

Аритоа ночью составил список кому на ком жениться, потому что у него не было времени спрашивать монахов: он занимался сбором ополчения против царя Ритонги. Утром епископ объявил монахам, кто из них освобождается от обетов, и дал им один день на то, чтобы найти своих жен и переспать с ними, а назавтра собирался отправить половину мужчин города в поход на нечестивого царя и на гнусных учеников Краваки.

Матао испугался, что женится на Алите, потому что два года она была мечтой сердца его, и он не мог помыслить, как она превратится в живую женщину из костей и мяса, которая будет рядом. Поэтому после построения бросился к епископу и закричал: я лучше убью себя, чем женюсь на женщине! Аритоа посмотрел на него печально и говорит: "я не сплю третью ночь чтобы обеспечить покой вашему городу, а вы взваливаете на меня дела одно безумнее другого. Я мог бы убить тебя сейчас же, но отчасти чувствую себя виноватым, потому что сам два года назад запретил тебе жениться на этой девушке. Но тогда нам нужны были монахи, а теперь миряне, потому что времена меняются. Если ты не веришь мне, то поверишь ли святому Анигуде? Уста Матао не смогли сказать, что не поверит патриарху. "Хорошо, - говорит ему епископ, - "у меня есть отчет к Анигуде, который не хочу посылать обычной почтой. Ты повезешь его в Царитау и возьмешь с собой Алиту. И если Анигуда решит, что вы должны жениться, поженитесь. Если же решит обратное, то по крайней мере вы к тому времени не будете любить друг друга и тебе будет легче оставаться монахом, а ей найти себе другого мужа. Дорога до Царитау туда и обратно ровно год пути, а никакая любовь не устоит против года совместной жизни. Я это знаю по собственному опыту, потому что и у меня была жена: через год я не мог выносить и звука голоса ее."

Так сказал Аритоа, и дал им десять монахов эскорта до города Иритун, а там кончается провинция Игракха. "Возвращайся, - сказал он напоследок, - нам нужны хорошие офицеры". А сам уехал на войну с царем Ритонги и учениками Краваки.

Но любовь их не угасала от того, что они были вместе, а только росла. Она росла когда по дороге на запад сражались сначала с еффибитами, потом с хаммиотами, а потом с учениками Зюмбы, и от эскорта осталось два человека, которые вступили в православный город Иритун. Она росла когда в Сунаре, возле Играша, их взяли в плен абсолютные идеалисты и хотели продать ее в рабство дикарям на Северный Континент, а его командир идеалистов уговаривал спать с ним, Матао бежал из плена их, рискуя жизнью, освободил Алиту и трем иделистам разрезал нечестивое брюхо их. Любовь росла, когда возле Мави Алита лежала в лихорадке, которая водится во всех болотах возле города Мави и по всей южной Ритамбе, и тогда он не бросил ее, но просил у правителя города лекарств для нее, и лечил ее больше месяца, пока не пошел караван в Царитау. Матао хотел и тогда остаться в Мави, потому что она была еще слаба, но Алита сказала: "святой епископ велел тебе лично доставить отчет, и я буду с тобой, пока не умру", и лежала в повозке больных среди прокаженных и пораженных гнойными язвами. Когда же приехали в святой город Чину, где еще была жива мать Таруны, Алита со всеми паломниками целовала следы ног ее и загадала желание, чтобы отец и брат были живы и Анигуда отдал ей мужа. Ибо она давно считала Матао своим мужем, хотя они еще не были вместе ни разу.

И вот они приехали в великий город Царитау, и она поразилась блеском и величиной его. А он показывал ей город, потому что учился в нем пять лет и знал все, что написано о нем. Нет прекраснее города на свете, чем город Царитау, тому человеку надо второй раз родиться, кто не разу в нем не был. Они ходили по площадям его и по стенам библиотеки его, кормили фенгов в Парке Храбрых и смотрели на Водопад Цветов, наслаждаясь этим городом весь день, а вечером святой Анигуда принял их у себя в Башне Знания.

Анигуда тогда был очень усталым, потому что Итауру уже разбил паралич, и все дела по управлению были у патриарха. И он сказал влюбленным:

- Я прочитал отчет Аритоа, и он пишет обо всем честно и подробно, как обычно у него. Не знаю, будут ли у нас еще епископы, подобные епископу Аритоа, которые положили душу свою за народ и за истиную веру. Я говорю "будут ли", потому что эстафета огней принесла мне весть о том, что стрела еретика пронзила сердце Аритоа, ибо он был человек храбрый и везде ходил без охраны. Читая сегодня это письмо, я слышал голос друга, которого уже нет. Может быть, Танура не плакал бы, - он никогда не плакал и не смеялся, - но я человек грешный и плачу.

Тут глаза патриарха наполнились слезами, потому что он знал святого Аритоа и уважал его.

- В письме написано, чтобы я рассмотрел какое-то твое личное дело. Расскажи мне о нем.

И он выслушал сначала Матао, а потом Алиту, которые рассказали все подробно. Анигуда опять вздохнул и сказал им:

- Хорошо, что я не был подвержен этой страсти, потому что с детства любил только книги и еще слушать слова Тануры, пока он был жив. Но сам Танура говорил, что люди рождаются разными, и один не может судить другого. Ты, Матао, не должен упорствовать в своем решении быть монахом, потому что все меняется в этом мире. Само учение будет в силе только пятьсот лет, а потом будут иные учения, новые и новые, пока не придет Маутон и ему покорится мир.

И, поскольку все меняется, я не могу решать за конкретных людей. По должности я вынужден решать за всю страну, но и это наполняет скорбью мое сердце, и дни мои сочтены, потому что печаль разрушает здоровье и приближает конец. Я подписал множество приказов о смертной казни, но сам не смог бы убить никого, потому что я слабый человек, воспитанный в библиотеке, а не на поле брани. В твоем случае я тоже не могу ничего решить. Но если вы поженитесь, то будете потеряны для государства, потому что ты будешь чересчур бояться умереть и оставить ее одну, и поэтому душа твоя будет не так сильна в битве, как раньше. А эта война не кончится, пока мы живы, может быть только наши внуки или правнуки увидят мир - сказал Анигуда и опять прослезился.

- Но если вы не поженитесь, то также будете потеряны, потому что скорбь охватит ваши души - вы были у цели вашей жизни и потеряли ее. Человек со скорбью в душе тоже не может сражаться. Поэтому я посоветую тебе вот что: живи в Царитау и работай в порту его, я дам тебе место бухгалтера, ты человек, умеющий читать и писать. За год ты сможешь заработать, чтобы купить себе корабль, особенно если будешь помогать переписывать в билиотеке, что нужно государству. Ибо все лучшие люди у меня ушли на войну, а мы должны опровергать ереси не только оружием, но и словом. И когда ты заработаешь на корабль, уплывай отсюда на северный континент, там ты легко проживешь с тем оружием, которое я дам тебе, и дикари не тронут тебя. Здесь же нет места для тебя и для твоей любви, о Матао, ибо это время не для таких людей, как ты. Это время для таких людей как я и Аритоа. И для таких людей, как проклятый еретик Кравака, пусть черви сожрут паршивое тело его. Ибо мы разрешили людям говорить, чтобы они не боялись, а такие как он используют это, чтобы навязать им новые цепи.

Так сказал им Анигуда, поэтому Матао жил в столице и работал куда его посылали, а к Алите по-прежнему не прикасался, потому что не смог бы накопить на корабль, кормя еще и детей. И они ходили по прекрасному городу Царитау, лучше которого нет на свете: у северных ворот еще остался камень, куда сама Алита ложила цветы, и в библиотеке могут показать стол, за которым Матао переписывал слова святого Анигуды. Так прошел год, и как раз когда царь Ритонги все-таки взял наш город Вапоа, который менее велик, но не менее прекрасен, чем столица, они купили себе корабль и погрузили на него вещи необходимые чтобы жить вдвоем. И патриарх говорил у постели больного Итауры, которому рассказывал обо всем, что творится в мире: "Может быть, эти дети породят там новый народ, который будет жить лучше, чем мы". Итаура же улыбался ему своими глазами, потому что говорить уже не мог.

Они спустили корабль на воду, и через три дня вышли в море из устья Ифаи. Когда же прошли пороги Ифаи и спаслись от стрел еретиков, притаившихся в болотах устья реки, Матао увидел море и поверил, что счастье уже близко, и что он будет жить на Северном континенте, где нет войны и религии. Поверив в это, он впервые прикоснулся к Алите и она улыбнулась ему. Но как только она улыбнулась, ветер налетел на паруса их, и бросал корабль по морю, пока не разбил в щепки у скал Ыгрых. В голову Матао врезалась скала, и живот Алиты был распорот камнем. Такими их нашли православные воины на следующий день.

Анигуда пришел на похороны их и сказал задумчиво: "Танура говорил, что у всякой жизни есть смысл, а какой смысл в их жизни и особенно в конце ее? Я не знаю этого. А какой смысл в моей? Я тоже не знаю". И заплакал.

А монахи пели старую молитву о душах, которые уносят птицы, и листья на деревьях сгибались, когда шла погребальная колесница. Так умерли Матао и Алита, о которых сложена песня, а я, монах ордена огня, написал эту повесть о них по рассказам старых жителей города Вапоа. Город же наш живет, и мы отстроили его после царя Ритонги, и Царитау живет, и истинная вера живет, о миряне, и будет жить, пока не придет Маутон, а что будет после этого, мы не знаем.

 

Конец "Повести".

 

Народная песня, о которой говорит анонимный автор "Повести", известна в нескольких вариантах. Привожу наиболее распространенный (мой источник был литературным переводом с игракхского диалекта, поэтому не ручаюсь за точность):


Жили в Вапоа,
В городе Вапоа,
Молодой Матао
И юная Алита.

Любили в Вапоа,
В городе Вапоа,
Любили друг друга
Матао и Алита.

Где найти место для любви, скажи, Аритоа?
Юноша, несчастный мой, для нее нет места.
Ястреб, белый ястреб, унесет твою душу,
Воля пустоты, она осуществится

Говорил им епископ,
Наш святой епископ,
Говорил Аритоа:
Хорошего не будет.

Где найти место для любви, скажи, Анигуда?
Юноша, несчастный мой, для нее нет места.
Ястреб, белый ястреб, унесет твою душу,
Воля пустоты, она осуществится

Говорил Анигуда,
Великий Анигуда,
Говорил, жалел их:
Хорошего не будет.

Где найти место для любви, скажите мне, книги?
Юноша, несчастный мой, для нее нет места.
Ястреб, белый ястреб, унесет твою душу,
Воля пустоты, она осуществится

Не послушали дети,
Из Вапоа дети,
Матао и Алита,
Не слушали взрослых.

Где найти место для любви, скажи, сама Ворона?
Юноша, несчастный мой, для нее нет места.
Ястреб, белый ястреб, унесет твою душу,
Воля пустоты, она осуществится.

Море поглотило,
Море их пожрало,
В море и погибли
Матао и Алита.

Нет места для любви, нет ее на свете,
Юноша, несчастный мой, нет ее на свете.
Ястреб, белый ястреб, унесет твою душу,
Воля пустоты, ты ничего не сможешь.


_________
Это отрывок из романа "64", взят отсюда:
http://a64.city.tomsk.net/64/matao.html